***
В этот день, 27 февраля, я наконец-то добралась до книги Ольги Марк «Воды Леты». Прочла несколько страниц и отложила — до вечера. Но вернуться к чтению так и не смогла: днём пришла печальная весть — не стало Любови Феликсовны Туниянц, нашего, казалось бы, бессменного преподавателя истории литературы.
Теперь я вряд ли скоро вернусь к книге Ольги Борисовны и к чтению вообще. Слишком больно всё, что связано с утратой.
Мне сложно представить, как теперь все мы будем без этой огромной любви, которой хватало на всех и каждого: любви ко всем нам, к литературе, к слову. Даже её имя говорило об этом.
Лекции об истории литературы были любимыми в ОЛША. Потому что Любовь Феликсовна умела говорить об античности современным и понятным языком. И меня всегда поражала та глубина, с которой она смотрит в то или иное произведение и видит там отражение мифологии.
Любовь Феликсовна запрещала нам вести аудиозаписи её лекций. Не хотела, чтобы что-то осталось после. Жила здесь и сейчас. Но мы нарушали этот запрет тайком. Простите, дорогой Учитель, за это. Но сейчас ваш голос звучит из динамиков моего ноутбука, и я словно снова там, в актовом зале библиотеки, слушаю про отдельную касту ваятелей античных героев, которые не выносили второсортного искусства:
«У этих ваятелей не было дома, прописки не было. Но какие же они рабы? Они свободны сотворять».
Ирина Гумыркина
***
Илиаду с Одиссеей я прочитала благодаря Любови Феликсовне. Пришла потом на лекцию с кучей вопросов, но там их порешать не получилось, поэтому разговорились с Любовью Феликсовной после.
— Как вы знаете, Агамемнон вернулся домой. А Клитемнестра его пришила.
— Кто кого пришил, Любовь Феликсовна? — к нашему разговору подключилась Жанна Галымжановна.
— Ну как же, как же! Клитемнестра Агамемнона. А как его не пришить, если он у неё под ногами путался?
Я еле сдерживала смех от разговора этих двух интеллигентнейших женщин.
На первом году обучения в ОЛША я удрала в Будапешт. Радовалась неимоверно, пока не дожила до пятницы и поняла, что, кажется, в субботу пропущу лекции Любови Феликсовны. Мне в литшколе нравились все предметы, но именно из-за лекций по истории литературы переживаний было больше всего. Как элегантно Любовь Феликсовна меняла темы, какие она умела делать многозначительные паузы, как горели её глаза, когда она что-то рассказывала, с каким восхищением смотрели на неё все мы. Как она была мудра и красива!
А ещё я помню, как на запуск нового учебного года привела старшую дочь, Любовь Феликсовна вместе с нами бродила по древнегреческим легендам и мифам. После лекции ребёнок сказал, что это лучший из всех возможных лекторов, и что ей обязательно надо теперь на лекции в ОЛША. Жаль, что потом по времени не срослось.
Сижу и по-детски размышляю о том, как всё нечестно устроено. И снова эта дурацкая концепция о краткости нашей жизни и о том, что мы должны быть рады тому, что кто-то уходит, потому что «мы встретимся, мы обязательно встретимся» опять даёт сбои. Потому что человек уходит, и это больно, и чего-то совсем не хочется ждать вечности, чтобы встретиться снова. Куда приятнее знать, что человек здесь, на этой Земле. И осознавать, что можно будет прийти на лекции и задать целую кучу вопросов и получить на них восхитительнейшие ответы, которые ещё долго можно будет вспоминать. А пока реву.
Реву и говорю: «Дорогая Любовь Феликсовна! Спасибо за то, что мне выпало такое неимоверное счастье узнать вас, за ваш свет, красоту и мудрость! Спасибо за встречу здесь, и я очень-очень надеюсь, что эта концепция о нашей встрече в Вечности сработает, и мы обязательно увидимся!»
Юлия Губанова
***
Ушла из жизни чудесная Любовь Фениксовна (не хочется исправлять опечатку) — за короткий срок передавшая мне в далёком 2006 году чувство священного восторга перед историей литературы. Человек невероятной ясности и тонкости, умевшая влюблять не в себя — в литературу с первого взгляда. В ней было царственное чувство собственного достоинства, под стать предмету, но никогда она не возвышалась над студентами, обращаясь к человеку (и эпохе) на равных. Её умение делать сложнейшие вещи доступными и простыми — высшая доблесть преподавания.
Спасибо «Мусагету» за совершенно выдающихся учителей.
И царство небесное дорогой Любви Феликсовне Туниянц.
Иван Полторацкий
***
Если говорить о людях, отдавших себя слову, то о ней — в первую очередь.
Она ушла рано. Ужасно рано в принципе, а для неё — особенно. И ужасно больно для её учеников. Любовь Феликсовна Туниянц была чудом, подвижницей и тончайшим читателем и редактором. Не говоря уже о том — какой собеседницей. К ней можно но было прийти с любой, даже самой безумной, литературной гипотезой и знать, что она её не только выслушает, но и поймёт и выскажется максимально честно и корректно. С ней можно было говорить о неоромантизме и истоках детективного жанра, о «Золотом осле» и «Тропике рака», о грубом синтаксисе и тонких связях между литературой и музыкой. И это было прекрасно.
Впервые мы встретились на литературном семинаре Ольги Марковой, где Любовь Феликсовна была, кажется, бессменным лектором. Её мягкий завораживающий голос можно было слушать бесконечно, он не усыплял, наоборот — пробуждал какие-то скрытые ресурсы мышления и чувствования. Как и Ольга, она была из тех людей, разговаривая с которыми — постоянно растёшь, само её присутствие в помещении, казалось, повышает IQ каждого их собравшихся пунктов на двадцать. Но если Маркова учила нас анализировать, разбирать текст на кирпичики и воровать приёмы (в литературе ведь всё, что хорошо украдено, становится твоим), то Любовь Феликсовна — учила любви. И это не случайный каламбур, скорее, магия имени.
Всё, что она делала, было из любви. Всё, что делала в литературе, — из любви к слову. Не из страсти, нет — из спокойной, глубокой и всё понимающей любви. Её знания и глубина мысли позволяли построить великолепную академическую карьеру, но она выбрала участь вечного доцента, позволяющую нести свою любовь к слову и открытость к новому — другим. И осталась верна себе до конца.
Смерть Любови Феликсовны — огромная утрата. Но прожитая ей жизнь стала огромным подарком — подарком всем, кто с ней когда-либо встречался.
Павел Банников
***
Любовь Феликсовна была настоящей, а потому даже казалось извечной и предвечной в этом скучном мире. Какая-то доброта и аристократическое чувство долга, видимо, заставляло её ранним субботним (обычно холодным) утром приходить в ОЛША, чтобы учить «слепых ходьбе» — чтобы учить (скорее — наставлять, как бывалый аксакал) людей читать литературу не только головой, но ещё и телом, и душой. Различать, где перед тобой игра и стилизация, а где — почти откровение. Я слушал её постоянно с 2016 по 2019 год, и даже в лучших российских гуманитарных вузах (где я провёл студенчество) я редко встречал людей, настолько же заворожённых литературой не как способом потешить своё хрупкое эго, а как горячим факелом, что пытается осветить бессловесную бездну и басмаческий рай, в которых мы проводим большую часть своей жизни. А она нас учила, будто это самое важное в её жизни.
Рамиль Ниязов
***
Ушла Любовь Феликсовна… Когда в 2008 году Открытая литературная школа Алматы была смелым начинанием, она поверила и с тех пор стала стержнем теоретического курса. К ней тянулись, как к свету. Её огни зажглись в каждом из слушателей. В каждом из тех, кто после защиты работы получал в качестве оценки её загадочную улыбку. Когда спрашивают, как привить ребёнку любовь к литературе, сразу вспоминаю её лекции — произведения искусства в жанре Любови Феликсовны.
Юрий Серебрянский
***
Помню ещё по «Мусагету»: когда она говорила о литературе, это было чистое вдохновение, не устоять.
Какое-то время Любовь Феликсовна была редактором «Аполлинария», и как-то раз так отредактировала мою слабенькую, в общем-то, подборку, что мы стали соавторами. Всегда честно отзывалась о стихах, её мнение много значило для меня.
А ещё Любовь Феликсовна всегда по первому зову приходила к нам с Еленой Клепиковой на семинар прозы и детской литературы в Литшколе, мы часто звали её на защиту дипломов наших студентов. Соглашалась читать студенческие работы, делала разборы, зачитывала свои рецензии вслух.
Светлая память Учителю, Другу, Вдохновителю, Наставнику, Редактору, Коллеге и просто светлому человеку — Любови Феликсовне Туниянц.
Ксения Рогожникова
