Из цикла «Красная книга Семиречья»

Только одно желание

(Безвременник жёлтый)

 

Тима и Дима ворочались в спальных мешках — никак не могли заснуть. Ещё бы, такое приключение: их впервые взяли в поход к леднику. На целую неделю, да на высокогорье. Куда обычные туристы не добираются. Папы мальчишек дружили с детства, вместе занимались альпинизмом и скалолазанием. И вместе приучали сыновей к любимому увлечению. 

В четырёхместной палатке было свободно, но ребята устроились поближе друг к другу. Дождавшись, когда уснут взрослые, они шёпотом повели важные для обоих разговоры.

— Я бы сейчас борща съел. Как твоя мама готовит. С чесноком и сметаной. — Тима почмокал губами. — Горяченького.

— Ты что, не наелся за ужином?

— Наелся, просто борща хочу.

— Мало ли что ты хочешь. Я вот пингвинов хочу увидеть. Живых, императорских. — Дима приподнялся на локтях. — Только для этого в Антарктиду надо ехать.

— Антарктида — это хорошо. А я вообще, весь мир объездить хочу. — Тимка выбрался из мешка и сел, обняв колени. — Представляешь, сколько интересного узнать можно.

— Да-а-а… А можно ещё снежного человека искать. Или самим стать снежными человеками и жить в горах всегда!

— Давай лучше станем знаменитыми альпинистами! Тогда можно и в горах жить, и дома.

Друзья не заметили, что они перестали перешёптываться, а заговорили во весь голос. 

— Тимур, Димон, что за болтовня ночью, ну-ка, спать немедленно! — проснулся папа Димы.

— Эй, кишкентаи мелкие, завтра поговорите. Утром мы вам расскажем, как исполнить заветное желание, — поддержал папа Тимы.

Делать нечего, пришлось мальчишкам замолчать и уснуть. А утром из палатки вылезли, снегом умылись, позавтракали. И только потом папы рассказали им интересную историю. Оказывается, в горах, у самого края ледников, растёт маленький цветок, который исполняет желания. Папы дружно поискали фотографию в галереях телефонов и нашли. Правда предупредили, что это из интернета. И вдруг неожиданно, на два голоса, запели:

…Вспоминая о радостном чуде,

Вдаль шагая по звонкой росе,

Тот цветок ищут многие люди,

Но, конечно, находят не все.

Может, там, за седьмым перевалом,

Вспыхнет свежий, как ветра глоток,

Самый сказочный и небывалый,

Самый волшебный цветок[1].

— А вы его видели? Как он называется? — наперебой закричали Тима с Димой.

— Не видели, хотя искали. Цветок называется безвременник. Мы же все горы исходили. Но то ли у нас времени не хватило, то ли он вне времени растёт. В общем, не повезло. А вы поищите, мы как раз в нужном месте палатку поставили.

И мальчишки кинулись искать цветок. Прошли вдоль кромки ледника, потом спустились пониже, к каменной осыпи. Замёрзли, устали, проголодались.

— Я бы сейчас под тёплый плед залез, — Дима потёр покрасневший нос.

— Ага, — поддержал Тима, — и чаю бы горячего, с пирожками. Но ещё больше хочется цветок увидеть.

— Под ноги посмотри, — услышали ребята тоненький голос.

Среди камней и льда из-под слоя рыхлого подтаявшего снега пробивались два узких зелёных листочка, будто охраняющие тонкий белый стебелёк, увенчанный шестью ярко-жёлтыми лепестками. 

— Так вот ты какой, безвременник… И ты исполняешь любые желания?

— Нет. Я могу исполнить только одно.

— А можно тебя сфотографировать? — спросил Тима.

— Это и есть ваше желание?

— Нет-нет, — замахал руками Дима, — сейчас другое придумаем!

Друзья заспорили, что загадать. Желаний ведь много. А потом они подумали, что цветок может исполнить любое желание. Вдруг кто-то что-то плохое загадает, навредит другим.  И сказали:

— Знаешь, цветок, люди разные бывают и не всегда хорошее задумывают. Давай ты и твои сородичи будут исполнять только хорошие желания.

Раскрыл цветок лепестки, будто удивился:

— Мы, безвременники, знаем, кому доверять. Плохие желания не сбываются никогда. Волшебство достаётся в подарок только добрым и честным людям.

Переглянулись Тимка с Димкой, делать нечего — истратили они своё желание, больше ничего загадать не могут.  Попрощались и по тропе пошли к палатке. И вдруг услышали:

— Эй, маленькие люди, я всё-таки могу исполнить одно ваше желание…

 

Горная кувшинка

(Тюльпан Регеля)

 

Цветовод Петрус сидел у камина в высоком кресле. Он ждал гостей из Англии — молодых супругов, которые хотели купить луковицы тюльпанов для своего сада. Сквозь стёкла высоких стрельчатых окон пробивались рассеянные лучи декабрьского солнца, потрескивали дрова в очаге, распространяя уютное тепло. Рядом с Петрусом на столике лежала большая книга, и время от времени он поглаживал пальцами кожаный переплёт.

Наконец прибыли гости — очаровательная дама и высокий черноусый джентльмен. После приветствий они расположились рядом с хозяином дома.  

— У вас, в Нидерландах, так любят цветы! И они такие разные, изысканные и роскошные! — заговорила женщина. — В Англии нет такого разнообразия.

— Мы обустраиваем наше имение сейчас, — поддержал её мужчина, — и хотим удивить соседей новым садом. 

— Особенно разными тюльпанами! Но некоторые сорта такие дорогие.

— О, это разве дорогие, — хозяин дома был рад поговорить на любимую тему. — Вот раньше, когда тюльпаны только появились в Голландии, вот это ажиотаж был! За три луковицы дом в городе покупали.

— Слышали о таких временах, — кивнул молодой человек. 

— А слышали ли вы, что ещё полвека назад тем, кто пытался вывезти тюльпаны из Константинополя, грозила смертная казнь? — распалился Петрус. — А о том, что австрийский посол, рискуя жизнью, всё-таки привез цветы в Вену, и вскоре они появились и в Голландии? Вот тогда-то и началась настоящая «тюльпаномания».

— Вы тоже рисковали? — поинтересовалась англичанка.

Старый торговец открыл лежавшую на столе книгу с зарисовками цветов и рассказал такую историю: 

— Мне было двадцать, и я выращивал цветы. Когда люди начали гоняться за тюльпанами, я где-то услышал, что родина тюльпанов не Турция и не Персия, куда все ринулись, пытаясь разбогатеть, а далёкая, неизвестная страна степей под названием Тартария, или Казахское ханство. Тогда я решил не выводить новые европейские сорта тюльпанов, чем занялись все садоводы Голландии, а отправиться в экспедицию в далёкие земли, чтобы привезти луковицы неизвестных ещё цветов. Продал товар, взял с собой друга, слуг, и мы отправились в путь. Добирались долго, через моря и пустыни. И вот, наконец, оказались мы в тех местах, где росли тюльпаны. 

Дело было весной, вся степь цвела, и горы цвели. Кочевники, которые нам помогали, долго не могли поверить, что мы проделали такой огромный путь ради цветов. Вы только представьте: «король тюльпанов» растёт там под ногами у пасущихся лошадей, и никому и дела до этого нет! Много мы тогда луковиц выкопали. Можно было уже возвращаться домой, но я искал что-то необычное, такое, чтобы удивить целый свет. 

Взобрался я тогда на высокую гору, где уже почти ничего не росло — только травка низкая да мох. И вдруг вижу: из голой скалы, из камней растёт необычный тюльпан. Я назвал этот сорт «горной кувшинкой». А какой у него был аромат! Это самый удивительный тюльпан, который я когда-либо видел в жизни. 

Хозяин дома открыл книгу-альбом на странице с закладкой, и перед гостями предстал рисунок «горной кувшинки», сделанный рукой Петруса. Маленький, хрупкий тюльпан с белыми нежными листьями и жёлтой сердцевиной вырастал из большого, будто бы гофрированного листа. 

— Но что же было дальше? Вы привезли «горную кувшинку» домой и разбогатели? — спросила дама. — Почему мы не видели её сегодня в вашей оранжерее?

— Я разбогател на привезённом «короле тюльпанов» и других сортах, что мы нашли в степи. Но «горная кувшинка» — цветок особенный, — Петрус погладил рисунок в альбоме. — Маленький, но дикий и свободолюбивый. Мы бережно выкопали луковицы, а когда вернулись домой, я посадил их в саду. Но ни одна луковица не дала всходов. «Горная кувшинка» и по сей день растёт где-то там, в горах далёкой страны. Никто уже никогда не вырастит её в Европе. И у меня остался только этот рисунок.

Гости ушли, удивлённые долгим путешествием Петруса и растроганные необычной историей. 

А старый цветовод так и остался сидеть в сумерках перед остывающим камином, сжимая в руках альбом, раскрытый на странице с прекрасным и недоступным тюльпаном.

Марья Коревна

(Пион Марьин-корень)

 

В былые времена жил-был человек по имени Кудайберген и полюбил он девушку из соседнего аула. Аиша была девушка красивая, добрая, да и хозяйка хорошая. И мастерица-рукодельница — в округе самые лучшие ковры ткала. Посватался к ней Кудайберген, калым заплатил немалый, и стала Аиша его женой.

Жили они душа в душу, в любви и согласии. Всё у них было: юрта большая, овец отара, лошади и коровы. Родичи, когда надо, помогали, соседи рядом жили сердечные. Всё хорошо, только одно печалило Кудайбергена и Аишу: не было у них детей. Сильно переживала Аиша, а потом от горя заболела.

Ходили они к лекарям, и к знахарям, и к колдунам — никто не помог. И вот кто-то из тётушек посоветовал Аише, что надо найти Марью Коревну, и она обязательно поможет. Выслушал Кудайберген жену, сказал:

 — Видно, великий лекарь эта женщина, буду её искать.

Сказано — сделано. Собрался он в долгий путь, оседлал коня и поскакал от аула к аулу. Везде спрашивал, где найти Марью Коревну. Но никто о ней не слышал. Наконец добрался Кудайберген до города, а там дома деревянные, людей много, по улицам повозки едут. Подумал Кудайберген: «Никого знакомого здесь нет, пойду на базар. Может, там что узнаю». Однако и на базаре ему не повезло. Не получил ответа он на свой вопрос.

Стоит Кудайберген, коня в поводу держит, не знает, как быть, что делать. Вечер наступил, люди с базара стали разъезжаться. И к нему один торговец обратился:

— Слышь, мил человек, ты тут про Марью Коревну спрашивал? Коревну не знаю, а травница бабушка Марья во-он на той улице живёт. В крайнем доме с зелёными воротами. Ступай туда.

Добрался Кудайберген до дома с зелёными воротами, постучал. Калитку отворила бабушка, руками всплеснула:

— Да ты замёрз совсем! Ну-ка, заводи коня во двор, а сам в дом проходи.

Дом-то совсем небольшой: кухня да горница. И на стенах, и под потолком пучки разных трав висят. На полках — берестяные коробки, корзинки плетёные, а в них — ягоды сушёные, грибы-корешки разные. И запах в доме как на джайляу летом.

Усадила бабушка гостя за стол, кашей накормила. Самовар растопила, и стали они чай пить да разговоры разговаривать. Всё рассказал Кудайберген: и про жену, и про то, что ищет он Марью Коревну.

— Только на неё надежда осталась.

Засмеялась бабушка Марья:

— Эх, Кудайберген, Кудайберген, Марья Коревна не человек вовсе. Цветок это. Просто зовут его так ласково и уважительно — по имени-отчеству — потому, что он многим людям помог. От многих болезней спасает, многое лечит. Знать надо только как.

— Подскажи, бабушка, где его найти?

— Да где ж ты его найдёшь? Зима на носу. Растёт Марья Коревна на предгорных лугах, среди густой травы. Ты её сразу узнаешь: листья зелёные, резные, будто птичьи перья, а сам цветок яркий, густо-розовый, немножко фиолетовым отливает, и серединка как солнышко среди лепестков. Но цветок только в мае зацветает.

— Что же мне делать? Не доживёт Аиша до весны.

— Не печалься, помогу я тебе. — Достала бабушка Марья с полки две коробочки. — Вот тебе, Кудайберген, корешки и цветы Марьи Коревны. — Пучок травы какой-то со стены сняла, сказала: — И стебли с листьями.

Потом научила, как заваривать, как пить. Поблагодарил Кудайберген бабушку и кинулся в обратный путь. Домой вернулся, стал отвары готовить, жену поить. И скоро выздоровела Аиша, стала краше прежней.

А через год родилась у них дочка. И назвали её Марьям — в честь цветка Марьи Коревны и бабушки Марьи.

  

Как позвать солнце?

(Шафран, или крокус алатауский)

 

Долгая и холодная зима выдалась в горах Джунгарского Алатау. Стоял март, а небо затягивали тучи, и на склонах лежал глубокий снег. 

Голодно и холодно было птицам и животным, с нетерпением ждали они тепла. У архаров вот-вот ягнята должны появиться, у кабанов — поросята, а чем матерям кормиться, чтобы детей вырастить? Вся трава под сугробами. Косулям да оленям тоже несладко приходилось, хотя они детёнышей только в апреле ждали.

Птицы — беркуты и стервятники — на охоту не вылетали: в таком снегу никого не увидишь и не поймаешь. Хищникам — лисам, волкам да барсам — тоже голодно: попряталась добыча от морозов, не выманить. 

Бурый медведь от голода проснулся, из берлоги нос высунул — а снаружи только снег и ветер ледяной. Выбрался он на свет, собрал всех птиц и зверей на большой заснеженной поляне. Архары, кабаны, олени и косули пришли, слева от медведя расположились; барсы, волки и лисы справа встали. Птицы — орлы да беркуты — прилетели, на камни сели. И стали они совет держать: как солнце позвать?

— Слышал я от матери, когда медвежонком был, что живёт у нас под скалами всемогущий Хозяин гор. Надо нам выбрать гонца и за помощью к нему обратиться. Он поможет солнце позвать. 

— Видел я недавно в скале неподалеку отсюда вход в пещеру подземную, а из пещеры той как будто тепло идёт, — прорычал пятнистый барс. — Наверное, это и есть жилище Хозяина гор. 

— Многие знают эту пещеру, — оглядел животных медведь, — но кто из нас пойдёт? Кого мы гонцом выберем?

— Далеко в пещеру Хозяина не пролезть — проход узким становится. Может, лисицы смогут? — завыли волки. 

— Нет, куда нам, — ответили лисицы, — куницу надо позвать. Она самая ловкая и пронырливая.

Куница осторожно выглянула из-за камней. Показалась её мордочка с чёрными блестящими глазками, круглыми ушками.

— Проберусь, — она внимательно оглядела собравшихся, — расскажу Хозяину про беду нашу.

— Но как он из-под земли помочь сможет? — спросил орёл. — Нам бы к солнышку в небо повыше взлететь, чтобы его позвать.

— Ты, орёл, лети к солнцу, — рассудил медведь, — а ты, куница, спускайся в пещеру к Хозяину гор, пусть барс тебя до входа проводит. 

И отправились гонцы к пещере. Куница заглянула внутрь, понюхала воздух, встопорщила усы.

— Дальше я сама, — сказала барсу и скользнула вглубь каменного прохода.

Всё глубже и глубже спускалась она, проползая по узким тоннелям. Наконец очутилась в большом гроте, да сразу — перед Хозяином гор.

Седобородый старик сидел у очага. Ярко горел огонь, будто драгоценными огнями сиял. 

— Зачем пожаловала ты ко мне, куница каменная? — не оборачиваясь, спросил Хозяин.

Подбежла куница к старику, рассказал про голодную зиму, холодную весну:

— Погибнем скоро все, дедушка. Помоги нам!

— Да, задержалась весна. — встал Хозяин гор и принёс к огню сундук, из которого вынул шелковистые солнечные нити. Пошептал он над нитями, погрел над огнём, а потом подбросил их вверх, к потолку пещеры. Сквозь камни и глину скользнули нити наверх, к поверхности земли, будто лучи солнечные мелькнули.

— Ждите, –– довольно сказал Хозяин, поглаживая длинную белую бороду. — Скоро солнышко откликнется на зов.

Вернулась куница обратно, к зверям и птицам, а там уже орёл рассказывал, как летал высоко, кликал солнце, да не смог пробиться сквозь тучи. И тут куница поведала, как у Хозяина побывала, как старик весну призвал.

На следующий день из-под снега показались тонкие зелёные струны, из которых появились белые, с серым налётом нежные лепестки. Увидели звери, как из сердцевины цветов тянулись к небу солнечные перекрученные нити.

Солнце сквозь тучи заметило жёлтые лучики и поспешило согреть бесстрашные цветы. Снег растаял и на склонах показалась зелёная трава.

— Весна пришла, — обрадовались звери, запели птицы, разнося эту весть по холмам и горам Джунгарского Алатау. 

С тех пор каждый год на исходе зимы появляются из-под снежного наста первые крокусы с солнечной завязью в серединке — зовут весну.

 

Как в раю

(Яблоня Сиверса)

 

— Скучаю по Японии, — вздохнул как-то за воскресным завтраком папа. — Сейчас апрель — там сакура вовсю цветёт. Вы знаете, что японцы берут отпуска на работе, чтобы полюбоваться на цветущую сакуру?

Семья сидела на светлой, застеклённой веранде и неторопливо пила чай. Дети, Фарид и Рената, были рады, что в этом году отец не уехал в командировку. 

— Что такое сакура? — спросила Рената, вытаскивая любимую конфету из вазочки.

— Вишня. Главное дерево Японии, — ответил папа. — Распускаются нежно-розовые цветы, листьев ещё нет, идёшь по высаженной аллее — как будто по розовым облакам плывёшь.

— Рената, хватит уже конфет на сегодня, — вмешалась мама, потом мечтательно вздохнула: — И хотя наша алматинская «сакура» уже отцвела, но впереди у нас цветение яблонь. Я знаю, что мы сделаем. И это будет сюрприз! — мама загадочно улыбнулась и, как её ни упрашивали дети, больше не проронила ни слова. 

В первых числах мая семья собрала рюкзаки и отправилась в путешествие.

— Куда же мы едем, дорогая? — спросил отец, когда все сели в машину. — Собрались как будто на неделю, и до сих пор всё окутано тайной.

— Всё просто, — засмеялась мама, — в природный парк, в котором можно полюбоваться цветением яблони Сиверса. Два года назад нас, журналистов, уже приглашали в Джунгар-Алатау, я тогда большую статью для газеты написала. Это незабываемо. Так что посмотрим, что скажут истинные любители сакуры, — подмигнула она папе.

— Яблоня Сиверса? Что это? — спросил Фарид с заднего сиденья. Он очень любил семейные путешествия. 

— Дикая яблоня, прародительница всех яблонь на земле. Учёные считают, что именно от нашей яблони произошли все остальные сорта яблок.

— А я апорт знаю, — похвасталась Рената.

— Алматинский апорт тоже благодаря яблоне Сиверса появился, — заметила мама. — После того, как апорт в наших горах привили к дикорастущей яблоне, его яблоки стали такими большими и вкусными.

Уже к вечеру семья добралась до национального парка и устроилась в домике неподалёку. А утром поехали в дикий яблоневый лес и будто попали в сказку. Бело-розовое яблочное цветение окутало их лёгким кружевом. Фарид и Рената бегали от дерева к дереву, искали самое пышное, самое нарядное. Сначала папа фотографировал маму на фоне бело-розовых лепестков. А потом и в цветах, которые росли здесь в изобилии. 

— Это — Марьин корень, вот — родиола розовая, а это «Король тюльпанов» — тюльпан Грейга, — узнавала мама редкие растения.

— Откуда ты знаешь? — спрашивали дети.

— Недаром я по нашим алматинским заповедникам поездила, кое-что запомнила.

Под одним из старых деревьев устроили пикник. Папа лёг на плед, закинул руки за голову и сказал:

— Мы как в раю. Была старая легенда, что тюльпаны цветут круглый год на небесах, а здесь цветут и яблони, цветёт всё, что может цвести.

— Тогда рай начинается здесь, в предгорьях Тянь-Шаня, — заметила мама.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что яблоня Сиверса дала жизнь всем яблоням на земле, а от нашего «Короля всех тюльпанов» произошли все тюльпаны. 

— Но всё же я не понимаю, как от нашей дикой яблони могли появиться все яблони в мире? — Фарид упал рядом с отцом на плед и прищурил глаза от солнечного света.

— Я где-то читал об этом, — откликнулся папа, — по этим местам проходил Великий шёлковый путь. Люди шли, набирали плоды с собой в дорогу, кормили лошадей. Так семечки от яблони попали в Европу и дальше уже по всей Земле.

После пикника семья забралась на высокую гору, откуда открывался вид на холмы с деревьями, будто припорошёнными снегом.

— Над белыми облаками парим, — восхитился папа.

— Как в Японии, — улыбнулась мама.

— Нет, лучше, чем в Японии, — признался папа, — потому что это наш дом. 

Несколько дней семья пробыла в парке. Многое повидали они: и горные реки с небольшими водопадами, и густые леса, и альпийские луга. Полюбовались белоснежными вершинами гор, и холодными горными озёрами. Но больше всего запомнились детям прогулки по цветущему дикому саду, нежный аромат яблоневых цветов и бело-розовые кроны деревьев на склонах.

 

Заступники

(Абрикос обыкновенный)

 

«Раз-два, раз-два, левой-правой, как же ноги устали. Вышли рано утром, а сейчас солнце уже над головой стоит. — Дана поскользнулась и едва успела ухватиться за ветку кустарника. — Хорошо, что не упала». Она остановилась и закричала:

— Па-а-а-па! Ма-а-а-ма! Я есть хочу!

Но мама и папа ушли по тропе далеко вперёд, а братья играли в «попробуй догони» и на сестрёнку внимания не обращали. Только верный спаниель Фантик ткнулся мокрым носом в ладонь и тихонько гавкнул, будто сказал: «Потерпи немного, скоро привал!»

Наконец тропа вывела на горную, круглую, как блюдце, лужайку, заросшую уже сухой осенней травой. В центре из камней было выложено место для костра, а рядом стояли деревянные стол и скамья.

— Очень удобное место, — папа снял рюкзак. — Привал!

— Ах, какая красота, — мама прижала руки к груди. — А воздух!

— И ягоды. — Братья дружно нырнули в заросли ежевики. Фантик кинулся следом.

Дана села на скамью, облокотилась о стол, подпёрла щёки ладонями и сказала:

— Я устала. — И широко зевнула.

Деревья вокруг лужайки тихонько шелестели листьями: тёмно-зелёными, багряными, жёлтыми. Только одно дерево посреди поляны стояло совсем «голое» — все листья ярким оранжевым ковром лежали на земле.

— Какое некрасивое дерево, — пробормотала девочка и снова зевнула. Глаза кулачками потёрла и будто провалилась куда-то.

Тут со всех сторон набежали и налетели разные мелкие зверушки, птицы и насекомые, окружили Дану, загалдели дружно: «Защитим абрикос! Не позволим обижать наше любимое дерево!» Пока синяя птица не крикнула:

— Не шумите! Давайте защищать по очереди.

Первыми загудели пчёлы:

— Ты бы видела, как цветёт абрикос весной! Листьев ещё нет, а дерево уже покрыто бело-розовыми цветами. И мы после зимнего сна нектар и пыльцу собираем. Самый нежный весенний мёд с абрикосовых деревьев получается.

— А нам дерево даёт и пищу — всяких жучков, и защиту. В кроне мы прячемся и в холодные ночи, и в летний зной, и от ливня укрываемся, — наперебой загомонили птицы.

— В тени абрикоса мы можем строить муравейники, — подхватили муравьи, — из молодых побегов пить сок, а когда поспеют плоды…

— Это лакомство, лакомство, лакомство, — наперебой запищали мыши и запыхтели ежи. — Вот упадёт абрикос на землю и лежит среди зелёной травы краси-и-ивый! Сам оранжевый, бочок розовый, и капельки росы на нём светятся.

А лесные сони добавили:

— И ещё в ветках этого дерева мы строим наши дома.

Дана только успевала головой вертеть. Но тут появился бурый медведь, на задние лапы поднялся, огромный такой, да как зарычит:

— А ты знаешь, девчонка, что про абрикос написано в сочинениях китайского императора Ю, который жил за две с лишним тысячи лет до новой эры?

Очень испугалась Дана. Крикнула:

— Не знаю! 

Заплакала и… проснулась.

Глаза протёрла: рядом братья и папа стоят, и даже Фантик в глаза заглядывает, хвостом машет. Мама дочку к себе прижала:

— Страшный сон тебе, Данюша, приснился?

— Нет, мама, нестрашный, очень хороший. — Спрыгнула со скамейки, подбежала к абрикосовому дереву, обняла ствол. — Прости, пожалуйста, за то, что обидела. Назвала некрасивым... Я всё поняла. И пусть твои заступники простят. Ты для них и папа, и мама — поишь, кормишь, защищаешь. И они тебя любят. И я теперь тебя тоже любить буду.

 

Розовое золото

(Родиола розовая, или Золотой корень)

 

Алма смотрела в окно и улыбалась. Наконец-то после тяжёлой, долгой зимы наступила весна. Сугробы начали таять, а вчера на холме рядом с речкой она видела первые весенние цветы.

Девочка услышала кашель брата и нахмурилась. Серик тяжело болел. Всю зиму он работал табунщиком на зимних пастбищах — тибендеу. Вернулся домой худой, бледный и всё время кашлял. Но ехать в больницу отказывался наотрез. Говорил: «Родные стены мне лучше помогут».

А Алма так ждала его возвращения! Серик всегда играл с ней, когда она была маленькой, а когда чуть подросла — стал брать с собой на рыбалку. Ходили на озеро и зимой и летом, всегда возвращались с рыбой. Вот она и ждала: брат вернётся, и столько наловят!

Алма вспомнила, что мать велела сходить к травнице, бабушке Нуржибек, взять лекарство для Серика. Девочка шмыгнула носом, смахнула рукой слезу. «Не реветь, а действовать». Она прошла мимо брата, лежавшего на диване в гостиной. Серик спал беспокойным, прерывистым сном. Алма накинула куртку и выскочила на улицу.

— Да-да, заходила мать твоя, рассказала про беду вашу. Я и лекарство уже приготовила, — встретила девочку знахарка.

— Что за лекарство, бабушка?

— Много названий у этого растения. Называют его «казахский жень-шень». Жень-шень знаешь что такое?

Девочка мотнула головой.

— Это лекарство от всех болезней! И у нас есть свой жень-шень. Вот, посмотри, какой красивый. — И Нуржибек-апа раскрыла перед девочкой полотняный мешочек.

Алма заглянула внутрь. Там лежало несколько толстых коротких корешков, и ей показалось, что они блестят.

— Это золото, бабушка?

Целительница рассмеялась:

— Это и вправду золото. Оно растёт, чтобы помогать людям. По-научному родиолой называется, но в народе его прозвали «Золотой корень». А ты понюхай, как пахнет!

Алма принюхалась. Запах был летний, цветочный.

— Розами? — И увидев, что Нуржибек-апа довольно кивнула, засмеялась:  — Розовое золото, получается!

— Скоро твой брат здоров будет, силы к нему вернутся. Дам я тебе настойку, будете с мамой давать по капелькам.

Заметив, что девочка продолжает разглядывать корешки, Нуржибек-апа рада была рассказать что-нибудь ещё:

— Поговорка про это растение ходит в народе. Говорится, что «тот, кто отыщет Золотой корень, будет до конца дней своих удачлив и здоров, проживёт два века. Однако, тот, кто выкопает его в корыстных целях, впадёт в нищету».

— Как это — «в корыстных целях», бабушка?

— Тот, кто на лекарствах разбогатеть хочет, несчастным будет. Вот и я не продаю наш казахский жень-шень, а обмениваю. Принесёте немного еды — и хорошо.

Алма бежала домой, бережно прижимая к себе бутылёк с настойкой, который дала Нуржибек-апа: «Скоро Серик поправится! Пойдём на озеро, на рыбалку. А когда наступит лето, попрошусь с бабушкой в горы — Золотой корень искать. Вырасту — травницей стану, чтобы людям помогать. Пусть у каждой девочки братья будут здоровыми и сильными!»

 

Когда ясени были большими

(Ясень согдийский)

 

На маленький росток с ветки большого ясеня шлёпнулся подтаявший пласт снега. Росток проснулся, встряхнул тонюсенькими веточками, сбросил снег и заныл:

— Деда-а, ты зачем снегом кидаешься?

— Я не кидаюсь, — ответил старый ясень, — снег сам падает. Солнце жарко светит.

Мартовский день выдался неожиданно безветренным и тёплым. Драгоценными кристаллами сверкали льдинки на ветвях. Деревья тянулись в небо натянутыми струнами, и ясеневая роща была прозрачна и тиха.

— Деда-а, а я, когда вырасту, с меня тоже снег будет падать?

— Конечно, будет.

— А на кого он будет падать?

— Я не знаю. На землю, на того, кто под деревом окажется. — Старый ясень засмеялся. — На твоего внука будет падать. Спи, малыш, пока время есть.

— Не хочу спать. Ты мне лучше сказку расскажи. Про то, когда ясени были большими.

— Ну хорошо… Но потом — спать!

И старый ясень начал свой рассказ:

— Давным-давно в этих краях разливалось огромное озеро, горы ходили друг к другу в гости, реки меняли свои русла и везде росли густые леса. Под тёплым, благодатным солнцем мы, ясени, царствовали на этой земле. Наша листва зеленела, стволы разрастались, корни уходили глубоко-глубоко. Мы давали тень всему живому в долине. Никто не смел нас трогать, даже огромные мамонты и шерстистые носороги. Нас было много, и такая жизнь казалась вечной.

К ясеню стали слетаться птицы — им тоже хотелось послушать интересную историю. Они даже перестали громко петь.

— Деда, откуда ты это знаешь? — Росток потянулся к стволу старого дерева, будто хотел обнять.

— Мне рассказал мой дед. Теперь я рассказываю тебе. Через триста лет ты расскажешь своему внуку.

Старый ясень расправил ветви. Птицы взлетели, но, желая послушать рассказ, снова опустились на деревья. На росток опять упал пласт снега, но он даже не обратил внимания.

— Потом наступил ледниковый период. Холодный ветер сгибал и ломал наши стволы, снег и лёд покрыли землю. Многие из нас не выдержали и замёрзли. Те, кто остался, сильно ослабли. Мы потеряли былую красоту и величие. Мы забыли о пении птиц и шуме воды. Мы видели только темноту.

Соседние деревья согласно зашумели ветвями: да, да, так это было. А старый ясень продолжил:

— Но мы не сдались, малыш. Мы продолжали жить и ждали, когда ледниковый период закончится и земля снова станет зелёной и плодородной. Постепенно снег и лёд растаяли, зашумели реки, запели птицы. Правда, от огромного древнего леса осталась маленькая роща. Но нас согревают тепло и свет. И теперь нам помогают люди — и ты, внучек, увидишь возрождение нашего Великого Леса. Ты наша надежда и наше будущее. Ты наследник нашей славы и нашей мудрости. 

Ясень устало вздохнул. Птицы запели на разные голоса, радуясь рассказу старого дерева. А росток ответил:

— Мы же ясени, дедуля, и мы справимся. А ты отдыхай, поспи, пока есть время.